К чему привело слияние школ: результаты исследования
Ученые из Высшей школы экономики выяснили, как изменилась жизнь учеников и педагогов в результате слияния школ, которое началось в 2012 году, — общее число московских школ за эти несколько лет сократилось более чем в два раза — с 1572 до 700. Цели его были заявлены достаточно четко: «Детям — хорошие знания, учителям — признание, карьера и рост доходов». Сейчас этот сложный, болезненный, не всем понятный процесс в целом завершился, и можно делать какие-то выводы. Стоила ли игра свеч? Оправдались ли надежды и обещания? Итоги исследования, которое называется «К чему привело слияние школ в Москве», опубликованы на сайте НИУ ВШЭ.
Для того чтобы ответить на этот вопрос, исследователи проанализировали данные мониторингов за 2013-2015 годы и провели письменные опросы школьного сообщества в пяти московских образовательных комплексах — всего в исследовании участвовало 600 учащихся восьмых классов и 250 учителей. Изменения фиксировались по семи пунктам: доступность образования, качество обучения (в баллах ЕГЭ), успеваемость детей, кружки в школе, настроения учителей, их профессиональный рост, готовность школы к диалогу с родителями. Ожидания и обещания в начале пути, в 2012 году, когда процесс слияния начинался, сравнили с реальными его плодами через несколько лет — не экономическими, а образовательными.
простые классы часто формируются по остаточному принципу
Главной целью всех реформ и, в частности, объединения школ в образовательные комплексы, была «доступность качественного образования». Логика была такой: раньше существовало ограниченное количество «хороших» школ, которые находились на особом положении — особое финансирование, педагоги, дети, прошедшие жесточайший отбор. Элитное образование, доступное очень немногим. С этим решили покончить: к « хорошей » школе присоединили несколько обычных, чтобы те имели возможность «подтянуться», а трудолюбивые и способные дети со всего района, приписанного к образовательному комплексу, получили возможности развиваться внутри него, а не ездить в школы через всю Москву. Реализовалось ли это на практике?
В качестве положительного результата участники процесса отметили то, что профильные классы стали доступнее, а образование в них, как правило, ведется на достаточно высоком уровне — по крайней мере, позволяет достойно сдать ЕГЭ по выбранным предметам. Однако во многих школах сохраняется жесткий отбор в лицейские и профильные классы: туда поступают самые сильные ученики, как правило, наиболее мощного подразделения комплекса или перспективные учащиеся из других школ. Исследователи назвали эту ситуацию «эффектом бутылочного горлышка», через которое способны пройти немногие. Из-за этого талантливые дети, которые не попали в «избранные» классы, оказались в еще более уязвимом положении, чем раньше — простые классы часто формируются по остаточному принципу.
Исследование показало также, что сильным школам не удалось подтянуть более слабые — разрыв между подразделениями одного комплекса остается огромным: например, из «подразделения-аутсайдера» сегодня 40% выпускников девятых классов уходят из школы в техникумы и колледжи, а из «подразделения-отличника» — в два раза меньше. Есть большая разница и в баллах по ЕГЭ, которые получают выпускники разных подразделений. Объединенные формально, как правило, по территориальному принципу, часто школы не становятся единым коллективом. Как указывается в исследовании, в некоторых объединенных школах «отсутствует общее для всех переживание доверия, комфорта, интереса к учебе», что мешает «создавать культуру общих ценностей для всего комплекса».
Что же произошло в целом с качеством обучения? Ученые отметили позитивный результат: неудач на экзаменах стало меньше, доля учеников, получивших на единых экзаменах низкие баллы (менее 30), снизилась. При этом доля двоечников уменьшилась почти в два раза. Однако серьезного роста тоже нет. Средний бал ЕГЭ по русскому языку и математике в московских школах почти стабилен. По русскому языку он увеличился с 70 до 71 балла, по математике — уменьшился с 57 до 55 баллов.
Много надежд возлагалось при слиянии школ на дополнительное образование. Чиновники обещали расцвет кружкового движения и развития детских талантов — ведь чем больше организация, тем больше у нее возможностей сделать так, чтобы все нашли себе что-то по душе. Например, в одной школе семь человек хочет заниматься шахматами, а три — хоккеем на траве. Удовлетворить их желания раньше не было возможностей, а теперь, когда школа стала в разы больше, уже не семь, а 13 шахматистов и 10 хоккеистов готовы заниматься, и ради них можно организовать любой кружок. Так ли это сейчас? Как показало исследование, доля детей, охваченных дополнительным образованием в школе, выросла. Но большинство школьных кружков стали платными, недоступными для многих семей.
мы стали как фабрика, все для рейтинга, а ученика потеряли
Как учителя чувствуют себя в объединенных школах? Получили ли они обещанные «признание, карьеру и рост доходов»? С точки зрения конкурентоспособности педагоги образовательных комплексов оценивают свои школы выше, чем их коллеги из неукрупненных заведений. Они реже занимаются репетиторством и другими дополнительными работами. Но, как считают исследователи, это не всегда означает, что у них высокие доходы: учителя комплексов реже отмечали рост зарплат и чаще говорили о чрезмерной занятости. Все это влияет на самоощущение. «Мы получаем столько же, а делать приходится больше», — подчеркнул один из педагогов. Больше трети учителей негативно оценили укрупнение школ. Недовольство вызвали плохой соцпакет, низкая зарплата, работа с трудными учениками и сложные отношения с начальством. Педагоги считают, что их заслуги часто не признаются. «Мы стали как фабрика, все для рейтинга, а ученика потеряли, до ребенка вообще уже нет дела», — заявил один из них.
Что же касается диалога с родителями и доступности руководства, здесь тоже не все однозначно. Родители теперь лучше информированы о событиях в школе, руководители школ заботятся об имидже организации, ее представлении во внешнем сообществе. Но само руководство малодоступно. Время у директоров комплексов расписано по минутам из-за высокой нагрузки и занятости. Неудивительно, что количество личных встреч руководителей школ с родителями сократилось, и прием ведется чуть ли не по предварительной записи.
Директора оторваны и от учителей, подчеркнули исследователи: «В крупном комплексе, в котором обучаются тысячи детей и работают сотни учителей, выстраивается управленческая пирамида, которая не предполагает тесного общения педколлективов, учащихся и родителей с находящимся на вершине директором».
Из-за этого недоразумения, которые можно было бы решить внутри школьного коллектива, в последнее время часто перерастают в скандалы. Например, так произошло недавно в учебном комплексе № 1133, куда были присоединены два уникальных образовательных учреждения: экспериментальный учебный комплекс (ЭУК) «Школа развития» и школа № 379 для детей с ОВЗ (ограниченными возможностями здоровья).
«К учебному комплексу № 1133 присоединили два образовательных учреждения: экспериментальный учебный комплекс (ЭУК) „Школа развития“ и школу № 379 для детей с ОВЗ. В обоих подразделениях начались изменения в худшую сторону. ЭУК, на базе которого осуществлялись проекты Федеральной инновационной площадки, планомерно уничтожается: был уволен основатель и бессменный директор подразделения, само оно упразднено. Разрушаются базовые принципы и основы развивающего обучения, происходит огромное количество процессуальных нарушений. Для учителей и учеников создается невыносимый психологический климат. Педагогам задерживают зарплату, сокращают воспитателей. Разрушается успешно функционировавшая 25 лет система, ради которой родители со всей Москвы возили сюда детей. Не лучше обстоят дела и в отделении для детей с ограниченными возможностями здоровья.
До слияния школ регулярно проводились психологические тесты со всеми учениками школы, каждую неделю работали психологические группы для детей и для родителей, индивидуальные занятия с психологом, удобные в плане расписания. В школе, где 80% детей имеют инвалидность и 100% детей с ОВЗ, нет ни одного медика. Вся помощь, которую можно оказать в случае ухудшения состояния ребенка, — вызов „03“. Подобные школы прекрасно справлялись с задачей социализации детей с хроническими заболеваниями, детей сюда привозят со всего города. Раньше воспитатели и учителя выполняли на безвозмездной основе роль персональных тьюторов — то есть было полное сопровождение ребенка в течение всего учебного дня. Были врачи, была постоянно присутствующая медсестра, которая делала уколы детям, которым был назначен какой-либо длительный курс. Сейчас этого нет».
Источник: https://www.ucheba.ru/article/3804
Объединение детских садов и школ
Объединение детских садов и школ – тема актуальная, но не новая. Еще в начале 90-х годов в столице проводился эксперимент по созданию образовательных комплексов, однако эксперимент с треском провалился. Неудачу можно объяснить юридической несостоятельностью системы на тот момент: образовательные комплексы никак не оформлялись и доходило до того, что учителям не засчитывали стаж работы в таких объединенных учреждениях. Объединение детских садов и школ, помимо этого, проходило под эгидой преемственности образования, однако на деле ничего не менялось и слова про преемственность остались лишь на бумаге.
Сейчас чиновники вернулись к мысли возродить эксперимент. Надо сказать, что за границей подобные интегрированные центры давно и успешно функционируют. Поэтому если мы говорим о США, Европе, то там ребенок начинает с 4 лет ходить в школу – не в классическую школу в нашем понимании, а дошкольное отделение образовательного центра.
Педагоги и родители относятся ко «второму дыханию» с осторожностью, а некоторые и вовсе с предубеждением. С чем связаны их опасения и почему не все учреждения с радостью поддерживают мысль о сплочении?
Объединение детских садов и школ: что по факту
Образовательный комплекс включает в себя несколько детских садов и школ, объединенных юридически. Во главе комплекса стоит директор школы. Заведующие детских садов становятся руководителями подразделений. Вполне естественно, что дублирующиеся должности (например, бухгалтер или методист) сокращаются.
Среди целей объединений также указывается «возможность большему количеству детей получить гораздо более качественное образование». Ситуация до эксперимента складывалась таким образом, что в каждом районе соседствовали престижные школы и сады, в которые, конечно, стремились все попасть, и менее популярные учреждения, которые из-за недобора оставались полупустыми. Чиновники посредством объединения сильных учреждений со слабыми надеются «подтянуть» последних и сделать все детские сады и школы в районах привлекательными для горожан.
Однако по факту, престижные школы объединяются с другими престижными школами и детскими садами. Ни одно, будем называть «элитарное» учебное заведение не пойдет на то, чтобы объединиться с учреждением, которое у населения не котируется. Поэтому одна из заявленных целей объединения не реализуется.
При этом те образовательные учреждения (как правило, их можно отнести к популярным среди населения), которые выступают против слияния, рискуют на деле остаться не у дел: все «сильные» школы и детские сады будут уже реорганизованы в образовательные комплексы, для которых новое подразделение — обуза.
Объединение детских садов и школ: плюсы
Один из существенных и самых главных плюсов объединения — экономия средств. В столице, как мы знаем, введено подушевое финансирование, то есть деньги выделяются не на все учреждение, а на одного учащегося или воспитанника. Чем больше детей входит в состав образовательного комплекса, тем он «богаче». В свете сокращения штата сотрудников, появляются свободные средства, которые можно потратить на улучшение оснащения, закупку методического материала, бонусные выплаты педагогам.
Небольшие образовательные учреждения, в которых занималось немного человек, не могли позволить себе квалифицированных специалистов: логопеда, инструктора по плаванию. В образовательном комплексе это становится возможным.
Кроме этого, усиливается преемственность дошкольного и начального школьного образований. Делается упор на знакомство ребенка со школой еще до того, как он пойдет в первый класс. Ребенок успевает адаптироваться к школьным стенам до официального поступления в школу.
Что немаловажно, ресурсы, имеющиеся в распоряжении одного учреждении комплекса, становятся доступны и остальным подразделениям: библиотека, бассейн, тренажерный зал, сенсорная комната и так далее.
Объединение детских садов и школ перспективно в плане выстраивания диалога в профессиональной сфере. Педагоги обмениваются опытом, выбирают наиболее оптимальную систему взаимоотношений, выплаты зарплат, например.
Для родителей образовательный комплекс — это большое преимущество, так как им не придется бороться за «место под солнцем» для своих детей. Дети, посещающие детский сад в составе образовательного комплекса, автоматически попадают в школу из этого же комплекса. Могут они, конечно, пойти и в другую школу, если там будут места.
Объединение детских садов и школ: минусы
Один из главных минусов – сокращение кадров. Многие педагоги теряют свои рабочие места, а найти новые становится не так-то просто.
При этом, нагрузка на оставшихся в штате сотрудников увеличивается. Не все директора готовы к расширенным полномочиям. Как известно, управлять большой страной (в данном случае, образовательным комплексом) намного сложнее, чем маленьким государством (школой).
У руководителей детских садов другие опасения: с их точки зрения, эксперимент следовало бы проводить в другом русле. Вместо того, чтобы объединять две разные ступени образования, было бы логично укрупнять дошкольные учреждения одного порядка. Кроме этого, благотворительные средства, которые раньше поступали на счет дошкольного учреждения и могли тратиться свободно на усмотрение заведующей детского сада и управляющего совета, теперь будут проходить под контролем директора школы, что существенно ограничит свободу действия с финансами.
Многие считают, что интеграция, носящая экспериментальный характер и не доработанная до конца, приведет к диктату школы над детским садом. Фактически это выразится в том, что школа будет стараться включить в детсадовскую программу как больше материала для подготовки к первому классу. Вместо приоритетного игрового направления в дошкольной программе, прописанного, кстати, в новых ФГОСах, упор будет сделан именно на подготовку ребенка к первому классу — то есть обучению.
Чем закончится эксперимент, пока не понятно, как и не совсем ясна для всех участников процесса: педагогов, руководителей и родителей четкая схема работы образовательного комплекса. Тем не менее, эксперимент продолжает набирать обороты, а Департамент образования пополняться заявками на объединение детских садов и школ.
Мнения:
Мария Яснова:
— Чушь. Детский сад — это детский сад, школа — это школа. Два разных учреждения. В школе учатся, в садике расслабляются перед школой. Какой смысл объединять их?
Вероника 65:
— Такое ощущение, что мы все это уже проходили. У меня дочка уже взрослая. В начале девяностых так было: детский сад прикреплен к школе, в саду работала подготовительная группа, в которой преподавали учителя из школы.
Анна Александровна:
— А мне кажется, что это отличная идея, очень гуманная для ребенка. За несколько лет пребывания в саду ребенок привыкнет к детям и пойдет в школу с теми же детьми, будет испытывать меньший стресс. При этом, программа в детском саду и школе будет, скорее всего, одна. Например, сейчас во многих школах занимаются по «Школе 2100». Детям она очень сложно дается. Если с нее начинать еще в саду, то все пойдет как по маслу.
Женя Алакина:
— Я живу на севере Москвы. У нас тоже вовсю идет объединение школ и садов. Правда, что это такое и для чего делается — никто не понимает. Учителя, вроде, не против — им обещают прибавку в зарплате, а садики, напротив, не горят желанием.
Автор — Мария Даниленко.
Источник: https://deti-club.ru/obedinenie-detskikh-sadov-i-shkol
Объединение школ и детских садов — основные плюсы и минусы
В последние годы идёт активный процесс реорганизации в образовании. По словам властей, это способствует экономии бюджета, а также позволяет поддерживать преемственность обучения и воспитания детей. Большинство работников не знают, чего ожидать от объединения разных образовательных учреждений.
Реорганизация: что это?
Реорганизация образования предполагает сокращение количества образовательных учреждений за счет их объединения. Таким образом, могут быть объединены разные образовательные организации: школы, детские сады, а также школы с детскими садами. Наибольшее количество вопросов вызывает объединение дошкольных и школьных учреждений.
При таком объединении образуется так называемый «Образовательный комплекс». Директором его становится школьный директор. Заведующая детским садом «сокращается» или уходит на место заместителя. Кроме того, происходит сокращение повторяющихся должностей: методиста, бухгалтера, некоторых педагогов.
Одна из главных целей создания образовательных комплексов – увеличение бюджетного финансирования на одну образовательную организацию. Ещё одна цель – обеспечение более эффективного обучения за счет сотрудничества учреждений, специализирующихся на детях разных возрастов.
Положительные стороны образовательного комплекса
Несмотря на скептическое отношения к реорганизации учителей и населения, объединение школ и детских садов имеет ряд своих преимуществ.
- Увеличение количества финансовых средств, выделяемых на учреждение: чем больше обучающихся, тем больше предоставляется денег. За счет этого может повышаться качество образовательной среды: игрушки, литература, оснащение кабинетов и групп и прочее.
- Преемственность образования дошкольника и школьника. В подготовительных группах и в школе можно установить единые требования к ребятам, а также в течение года постепенно знакомить их со школьной жизнью, показывать небольшие её «кусочки», чтоб заинтересовать и мотивировать будущих первоклассников. Кроме того, можно создать преемственную образовательную программу для сада и школы, благодаря чему детям будет легче адаптироваться к первому году школьного обучения.
- Первоклассникам не придётся проходить период адаптации к новому коллективу: они имеют возможность отправиться в школу в составе своей группы.
- Взаимодействие между педагогами также положительно скажется на процессе образования: они смогут в режиме заседаний обсуждать планы, методы, формы, средства обучения, а также делится индивидуальным опытом работы с теми или иными воспитанниками и обучающимися.
- Более тесное взаимодействие с родителями: они смогут получать более чёткую и понятную информацию о переходе ребенка с одной ступени образования на другую.
- Дополнение необходимыми специалистами: например, детский сад не мог позволить себе сенсорную комнату, а при соединении со школой, и детсадовские дети могут ее посещать.
- Объединение ресурсов: например, школьная библиотека становится доступной для дошкольников, а бассейн, принадлежавший детскому саду – для начальной школы, которая раньше его не имела.
- Школьники могут получать интересный опыт общения с малышами: организовывать для них праздники, в чём-то помогать, чему-то учить. Это благоприятно будет сказываться на воспитании детей всех возрастов.
- Педагоги начальных классов имеют возможность заранее наладить отношения со своими будущими первоклассниками, посещая их занятия, проводя интересные игры и участвуя в их праздниках.
Образовательный комплекс: отрицательные моменты
Несмотря на достаточно большое количество «плюсов», реорганизация в образовании имеет и массу отрицательных сторон. Так ли всё замечательно на самом деле, как хотят преподнести власти и «верхушка» системы образования? Каковы же недостатки этого явления?
- Масштабное сокращение персонала: достаточно большое количество людей теряет работу, которую в настоящее время нелегко найти. Образовательная организация может лишиться и ценных кадров, значимость которых трудно переоценить.
- Руководство школы не в достаточной мере разбираются в дошкольном возрасте и в важности именно игры, а не обучения дошкольников. На этой почве могут возникнуть конфликты между руководством и подразделением детского сада, так как работники последнего понимают важность и необходимость игровой деятельности, и им придется отстаивать свою точку зрения. Если им это не удастся, то дети уже в саду рискуют потерять всякий интерес к обучению.
- При нахождении сада и школы в разных зданиях, с преемственностью и подготовкой к школе не всё так гладко: педагоги школы и сада не так часто могут встречаться, как того требует ситуация, дети-дошкольники редко могут реально посещать школу для подготовительной адаптации, взаимодействие педагогов также организовать непросто.
- Руководитель такого масштабного комплекса может упустить из внимания важные моменты, так как не всегда может быть в контакте со всеми подчинёнными.
- Зачастую несправедливо распределяется финансирование: школе достаётся больше средств, в том числе, на зарплаты, даже несмотря на количественное превосходство дошкольных работников.
- В связи со слишком ранним погружением в школьную жизнь, будущие первоклассники могут потерять интерес и мотивацию к обучению.
- Если в образовательном комплексе есть специальные коррекционные группы и классы, то от них, скорее всего, в скором времени избавятся: численность их меньше, а затрат на них – больше, чем в общеобразовательных группах и классах.
Объединение детских садов и школ – достаточно «молодая» практика в нашем государстве. С одной стороны, она может привести к повышению качества образования и тесному взаимодействию структур, а может – к разрушению уже имеющихся возможностей, предоставляемых образовательными организациями, а также сокращению работников и ущемлению прав тех, кто немного слабее.
Источник: https://plusiminusi.ru/obedinenie-shkol-i-detskix-sadov-osnovnye-plyusy-i-minusy/
Слияние школ в комплексы: куда поступать?
Из школ и детских садов в Москве создаются образовательные комплексы. В их состав зачастую входят коррекционные школы, школы надомного обучения, школы для детей с девиантным поведением. Какой смысл в их создании? Какой опыт работы у похожих комплексов в Нью-Йорке?
Простые решения Главной новостью в московском образовании весь последний год было объединение школ, которому подверглись чуть не все образовательные учреждения города. По данным городского Департамента образования, в него поступили заявки 2078 образовательных учреждений на создание 613 образовательных комплексов. Из школ и детских садов создаются так называемые образовательные комплексы. В их состав зачастую входят спецшколы для особых детей – коррекционные школы, школы надомного обучения, школы для детей с девиантным поведением.
Большие лучше маленьких Какой же смысл в их создании? Образовательные власти города объясняют это так: – Во-первых, малокомплектные школы – это обычно плохие школы, куда родители не хотят отдавать своих детей, а поэтому в них всегда недобор. Поэтому надо отдавать эти школы под управление грамотных и профессиональных директоров, которые смогут наладить в них учебный процесс так, чтобы дети смогли получить хорошее образование.
– Во-вторых, Федеральный закон №83 ввел нормативно-подушевое финансирование в школах. То есть на каждого ребенка выделяется одинаковое количество денег. Большим школам, соответственно, достается больше денег, маленьким школам мало. Маленькие школы не смогут выжить, значит, надо объединяться с другими.
– В-третьих, только в больших образовательных комплексах можно обеспечить детям индивидуальные образовательные траектории: скажем, если в параллели много учеников, можно сделать для них не один общий урок физики, а группы базового и углубленного уровня; в больших школах можно создавать лаборатории, спортивные комплексы, видеостудии и т. п.
– В-четвертых, только большие комплексы смогут обеспечить настоящую инклюзию и равные возможности для всех: и детей с проблемным поведением, и детей с проблемами обучения, которые смогут влиться в коллектив ровесников и чувствовать себя такими же, как все.
На пресс-конференциях, конференциях, семинарах и круглых столах представители Департамента образования и окружных методических центров дружно рассказывают, как благотворно сказывается на детях объединение школ: победителей олимпиад стало больше, детей, состоящих на внутришкольном учете меньше, а значит, дети лучше учатся, меньше хулиганят, и все идет как надо.
Все в колхоз! Кампания слияния школ изначально была задумана для того, чтобы школы, которые не набирают достаточно первоклассников, стали частью комплексов под управлением опытных директоров. Такие комплексы образовались вокруг нескольких сильных московских школ (в первую очередь 57-й и 548-й), эксперимент показался образовательным властям удачным, и опыт начали внедрять с тем же усердием, с каким некогда рубили бороды боярам, а позднее – сгоняли единоличников в колхозы.
Почти сразу начались родительские протесты. Жалобы протестующих оказались однотипны: объединение оказалось принудительным, мнения родителей и педколлектива никто не спрашивал, документы на объединение собрали тайком, тихой сапой. Родители раз за разом задавали вопрос «что это даст нашим детям», но мало кому удалось добиться внятных ответов. После первой волны протестов последовали разъяснения Департамента образования, что объединение может быть только добровольным. Некоторым школам удалось отказаться от объединения, но надолго ли хватит их внутренних резервов и сколько они смогут сопротивляться – никому не известно. Часть особенно активно сопротивлявшихся объединению школ попала в статистике Департамента образования в рубрику «заявки на объединение отклонены».
Реальных результатов объединения никто пока не видит. Где-то лишь директор поменялся, но все осталось как было. Где-то началось перемещение: началку из двух школ в один корпус, среднюю школу в другой… родители стали возмущаться, что ребенку далеко ходить. Где-то учителя начали бегать на занятия между разными зданиями школ и опаздывать на уроки. Но самое тяжелое оказалось – смешивать разные группы детей в один образовательный поток.
Против глупости Как их правильно смешивать – никто в Москве толком не выяснял. Никакого научного базиса тут нет – или МДО его от нас тщательно скрывает. Аргументы представителей Департамента обычно опираются на личные мнения и расхожие суждения, а не на данные исследований.
Педагоги коллективизируемых школ относятся к грядущей инклюзии кто с опаской, кто с энтузиазмом. Вот диалог на недавнем родительском собрании в одной гимназии, которая решила объединяться со школой для детей с проблемами зрения: Директор: Сначала, наверное, будем вместе на экскурсии ходить, а там посмотрим, может быть, и учиться вместе… Папа из зала: Как вы представляете себе совместные экскурсии обычных детей со слепыми и слабовидящими? Директор: Вы что, против инклюзии? Папа из зала: Нет, я против глупости.
Для того, чтобы смешать в один поток детей с умственной отсталостью, с девиантным поведением, с инвалидностью, с академической одаренностью, из социально неблагополучных семей, с неродным русским языком, – надо очень серьезно готовить программы работы с ним и создавать внутри каждой школы профессиональную инфраструктуру, которая будет отвечать за работу с особыми потребностями. Затолкать всю эту разношерстную толпу в один класс и сказать, что хороший учитель обязан работать со всеми, – это взвалить на учителя бремя неудобоносимое.
Теоретически – да: хороший учитель должен уметь распознать гиперактивность или аутичные черты, разглядеть у ученика повышенную тревожность, понять, что у ребенка дисграфия, распознать психологические проблемы. Он должен уметь остановить травлю, должен знать, как прекратить на уроке истерику и что делать, если один ученик бьет другого металлическим стулом или угрожает выброситься в окно.
На практике большинство понятия не имеет, что с этим делать, а в сложной ситуации орет, угрожает или импровизирует (удачно или неудачно). Или настойчиво требует, чтобы родители забрали ребенка из школы, отвели его к психиатру, сделали что-нибудь – иначе его будут «выводить через ПМПК» или «через детскую комнату милиции».
Но даже если учитель умеет это все, нельзя ждать от него, чтобы он одновременно и свой предмет преподавал, и с дислектиками работал, и с агрессорами, и русский как иностранный преподавал. Для всего этого в нормально работающих образовательных системах есть специальное звено, которое как раз берет на себя заботу о тех детях, чьи потребности выходят за рамки основного потока. С ними работают психологи, нейропсихологи, логопеды, трудотерапевты (именуемые еще оккупационными терапевтами), коррекционные педагоги и дефектологи, для них организуют уроки языка, на котором преподают в школе, как иностранного, и все это – в тесном сотрудничестве с родителями и врачами. К трудным детям, требующим особого внимания, в классе приставляют тьютора (иногда это студенты педагогических специальностей). У всей этой работы есть очень четкое и грамотное научное и методическое обоснование и прочный фундамент – статьи законов и подзаконных актов, регламентирующих работу с проблемными детьми.
У нас и законодательной базы практически никакой нет, и это звено существует только в частных и некоторых «продвинутых» школах. В обычных его роль чаще всего исполняют социальный педагог с заочным образованием и девочка-психолог, только что из института, с набором диагностических тестов в зубах. Да и тех сокращают, потому что они не ведут уроков, а зарплату получают – лучше их уволить, а учителям зарплату поднять. Наши образовательные власти уверены, что проблема инклюзии решается простым механическим соединением всех детей в общий поток.
Огуречная инклюзия Глава Московского департамента образования Исаак Калина недавно потряс педагогическую общественность Москвы своей метафорой: дескать, дети – они как огурцы: большие или маленькие – в хорошем рассоле все одинаково просолятся. «Поэтому не страшно даже слияние обычных школ с девиантными – если подростков с асоциальным поведением помещать в хорошую социальную среду (прежде всего, школьную), то они тоже станут достойными учениками», процитировал «Московский комсомолец» выступление Калины на круглом столе в редакции.
Мировой опыт у нас удивительным образом игнорируют. Вроде бы как у нас теперь ориентируются на мировой инклюзивный опыт, а советских спецшкол, хоть коррекционных, хоть физико-математических, нам не надо. При этом совершенно упускают из виду, что во многих странах мира небольшие школы для особых детей и одаренных детей мирно и успешно сосуществуют с инклюзивными, и родители имеют право выбирать, что им ближе. У нас не понимают, видимо, что инклюзивные школы не могут существовать без инфраструктуры, которая отвечает за ликвидацию зазора между требованиями программы и неспособностью конкретного ученика эту программу усвоить по причине каких-то персональных отклонений.
В США, например, эпоха больших школ уже уходит в прошлое. Оказалось, у них есть не только достоинства, но и весомые недостатки. В маленькой школе дети получают индивидуальное внимание, все учителя знают всех учеников, с ними возятся; в маленькой школе гораздо лучше чувствуют себя дети, которые не выносят толп и шума; в них расцветают дети, изгнанные или ушедшие из больших школ по причине своей инакости и коллективной травли. В маленьких школах самое главное – не химическая лаборатория или возможность взять курс астрономии, а особая домашняя, доброжелательная атмосфера (которая, кстати, астрономии не помеха).
В больших школах одна из основных проблем – дисциплинарная: за всеми не уследишь. Формируются внутришкольные субкультуры, часто агрессивные – особенно если школа находится в социально неблагополучном районе. Падает успеваемость, возрастает число правонарушений. В процессе реорганизации проблемных школ в Нью-Йорке, например, выяснилось, что большая школа перестает успешно справляться с работой, когда детей, требующих особых подходов, в ней становится больше определенного процента: школа просто не в состоянии их адаптировать. Когда школа радикально увеличивает прием, она обнаруживает, что новички, вместо того, чтобы проникаться школьными ценностями, пытаются разрушить школьный микроклимат.
Нью-Йорк, Нью-Йорк Нью-йоркские истории, если в них внимательно вчитаться, довольно поучительны для Москвы: там и тут мегаполис с разными социальными стратами, с большим количеством детей из социально неблагополучных семей, инвалидностью, неродным языком обучения. В Нью-Йорке самые плохие результаты (снижение набора, снижение числа поступающих в вузы, плохие результаты выпускного тестирования и т. п.) показывали именно крупные школы, от 1600 детей. Несколько десятков крупных школ на протяжении 2000-х годов расформировали, в их зданиях стали работать маленькие школы, и результаты их работы оказались лучше: семьи стали подавать больше заявок на прием, возрос процент поступающих в вузы.
При этом выяснилось, однако, что в «плохих» школах было примерно в четыре раза больше, чем в «хороших», учеников с серьезными проблемами обучения – при одинаковом финансировании и худших условиях (меньше учителей, больше детей в классе и т. п.). Так, в одной из них, Columbus High School в Бронксе, каждому четвертому ученику нужна была коррекционная помощь, для каждого пятого английский был неродной, и 13% учеников были из неблагополучных семей.
Тех школьников, которым не нашлось места в новых маленьких школах, распределили по хорошим крупным. Для некоторых крупных школ это решение стало фатальным. Например, в том же Бронксе Jane Addams High School много лет считалась хорошей. В ней преобладали девочки; кроме общеобразовательных предметов в ней учили профессии: школьники могли получить сертификат медсестры, парикмахера, турагента или косметолога. После закрытия других школ Jane Addams High была вынуждена принять к своим 1628 учащимся еще 200 с лишним. В нее пришли немотивированные мальчики, которые вообще не стремились в эту школу: их туда отправил департамент образования. Дальше все покатилось по наклонной плоскости: дисциплина рухнула, репутация школы тоже, число поступающих на программы косметологии упало за 6 лет на 40%, количество абитуриентов и процент поступающих в вузы снизились – и школа очень скоро попала в список подлежащих закрытию «плохих» школ.
Масса подобных примеров ясно показывает: качество образования в массовой школе зависит не от ее размера, а от того, есть ли в школе условия и специалисты для своевременной работы со сложными детьми.
Российским и московским образовательным властям мировой опыт не указ. Причины, по которым школы оказываются «хорошими» или «плохими», у нас, кажется, вообще никто даже не брался анализировать. Сколько в московских «плохих» школах детей, требующих коррекционной помощи? Какой именно? Скольким нужен русский как иностранный? Сколько – из неблагополучных семей? У скольких – психологические и психиатрические проблемы? Как им помогать? Что может сделать учитель? Кто может и должен ему помочь? В МДО почему-то верят, что все эти проблемы можно решить объединением школ и сменой директора. А директор пусть разбирается как знает.
А уж если дать много денег, повысить зарплаты и купить интерактивные доски – тут и настанет всем счастье.
Оптимизация Основной смысл проводимых в Москве (да и в целом в стране) реформ – не академический, а экономический: сократить и оптимизировать расходы на школы. Оптимизация по-российски – это почти неизбежное применение модели «чтобы корова меньше ела и больше давала молока, ее надо меньше кормить и больше доить». В системе образования это означает, что: – и в школе в целом, и в классах становится больше учеников; – «неэффективных» учителей сокращают; – почти весь персонал, не ведущих непосредственно уроки, увольняют, а его функции передают на аутсорсинг (вместо уборщиц клининговая компания, вместо поварих привозные обеды от городского поставщика, медсестер переподчиняют поликлинике и т. п.); – у «эффективных» учителей увеличивается нагрузка и, соответственно, вырастает общая цифра зарплаты, поскольку вырастает количество часов.
Что происходит со школьными обедами – уже понятно: еда дорожает и становится невкусной. А как скажется на школах сокращение персонала – увидим в ближайшее время.
Департамент образования до сих пор не поделился с общественностью никакими обоснованиями проводимых реформ и сколько-нибудь убедительными их результатами: ведь снижение числа детей на внутришкольном учете, которым козыряет МДО – это чисто административный показатель (в отличие, например, от числа приводов в полицию).
Зато едва ли не на каждом департаментском мероприятии официальные лица рассказывают, как прекрасны и полезны большие школы. Например, на недавнем заседании Клуба руководителей образовательных учреждений руководитель Окружного методического центра Западного округа Марианна Лебедева сообщила, что только в большой школе можно хорошо работать с одаренными детьми, поскольку «только большая школа имеет достаточное количество средств, помещений и педагогов для учета потребностей всех детей».
При этом на территории того же Западного округа есть и маленькие школы, успешно работающие с одаренными детьми. Но руководители образования уверены, что для работы с ними важнее всего материальная база, чтобы создавать «естественно-научные лаборатории», «мультимедийные аудитории», фотостудии, мастерские и т. п. Все это тоже нужно, но это не главное. Главное – создать для него среду таких же увлеченных людей, детей и взрослых, а среда – это штука тонкая и нематериальная. Нет, можно описать и опыт создания среды, и даже тиражировать его, но это сложный опыт, а сейчас востребованы простые решения.
То, что мы сейчас происходит в московском школьном образовании – это торжество простых решений. Всех смешать, всё поделить, всем дать много денег поровну – и все школы станут хорошими, учителя сделаются профессионалами высокого класса, а дети паиньками: перестанут друг друга колотить и страстно захотят учиться.
Источник: http://www.nsad.ru/articles/shkola-ili-kompleks-kuda-postupat
